К тому же за свои ужины (и постой) Петя успел заплатить за месяц вперед. Собственно это было главным условием найма. Так что Петя понимал пятилетнюю дочку столовавшегося тут же всей семьей инженера. Грустно ковыряясь в тарелке девочка приговаривала:

— Надо есть. Такие деньги плОчены…

Петя отсутствием аппетита не страдал, но после кафе был сыт. Давиться, как девочка? Чересчур будет. Но то, что он не ест то, за что уже заплатил, раздражало. Так что к столу он стал приходить с опозданием, выпивал компот (или что там было вместо него) и сразу же уходил, провожаемый осуждающими взглядами хозяйки и большинства столовавшихся.

В воскресенье Петя с утра снова отправился в кафе. Нет, никто к нему так и не подошел. Обидно. Оставалось надеяться, что вечерний поход к поезду вместе со Штерном, наконец, заставит местных контрабандистов с ним считаться. В смысле, договариваться и с ним, а не только с начальником таможенного поста.

Но это — вечером, а пока себе занятие найти надо.

Мелькнула было ленивая мысль, что хорошо бы в церковь зайти, но как-то сама собой угасла. В Академии на службу отца Паисия кадеты строем ходили, а здесь его никто это делать не заставляет. Значит, можно и пропустить. Все-таки религия сильна не столько «бабами» (есть такая поговорка), сколько принуждением [30] .

Прошелся мимо винного склада. Тишина. Ведь сегодня же собирались вагон грузить. Хотя, наверное, еще слишком рано. Будут это делать в последний момент. Или уже ночью вагон загрузили? Склад оказался заперт, так что проверить у Пети не получилось.

Что дальше делать? Проведать, как у Шнайдера дела с его парадной формой обстоят. Оно, конечно, воскресенье, у нормальных людей выходной день, но еврею положено в субботу отдыхать. Так что может быть на месте. Только маловероятно, что форма готова. Неделю на пошив просил, а тут только половина срока прошла.

Пойти, наконец, город поглазеть? В порт сходить, музеи поискать, может, в театре каком дневной спектакль посмотреть. Только после такого времяпровождения возвращаться на работу совсем противно будет. Еще со Штерном поругается, а это в Петины планы пока не входит. Просто посидеть на бульваре, помедитировать? Для этого из «Садов» выходить было необязательно.

Чуть поколебавшись, Петя отправился на рынок. На так называемый Морской рынок, хотя расположен он отнюдь не на берегу моря и даже не у порта. Рынок, где, говорят (и пишут в купленной им книге тоже), вообще, все есть. Так он и местную достопримечательность посмотрит и, возможно, что-нибудь полезное купить сумеет.

Первое впечатление от рынка: «Куда я попал?». Перед Петей открылась площадь, на которой многочисленные продавцы сидели прямо на земле или на низеньких скамеечках (табуретках, складных стульчиках), видимо, принесенных с собой. Товар лежал перед ними, как правило, на расстеленной газете и представлял собой кастрюлю (ведро, мешок, коробку, ящик) с чем-нибудь съедобным. О чем продавцы громогласно сообщали окружающим.

— Пшенка! Горячая пшенка!

Какая, на хрен, «пшенка»?! Это же вареные початки кукурузы. И отдельно крупная соль в миске, которой ее покупатели натирали, прежде чем начать выкусывать из нее зерна.

Различных даров моря было много и, благодаря распространявшемуся от них запаху, их казалось еще больше. Креветки, которые тут щелкали вместо семечек, тюлька (мелкая рыбешка) жареная, соленая и сырая (эта кому?), различные рыбы более приличного вида, названия которых Петя просто не знал. Пироги с различной начинкой (куда же без них) и обсыпанные маком бублики, нанизанные на веревки, как ожерелья папуасов. Различные сладости тоже были, Петя даже слюну пустил, но брать не решился. Как-то странно, когда сколоченный из реек ящик с засахаренными крендельками стоит прямо на земле, а леденцы вывалены вповалку на большой противень. К тому же безмены, которыми тут пользовались вместо весов, доверия не вызывали.

Самым же странным оказалось то, что это был вовсе не рынок, а площадь перед ним. Сам рынок был за оградой и имел хоть какое-то подобие торговых рядов: длинные крытые прилавки, за которыми впритык стояли продавцы. И торговали, действительно, всякой всячиной.

Целый ряд ниток для вышивания. Петя рукоделием не интересовался, но отметил, что магический шелк и пара сортов магических ниток вообще непонятно из чего тоже имелись. Причем продавцы были в курсе особенности их товара и цену за него драли, будь здоров!

Ткань, одежда, обувь, одеяла, ковры, посуда, мебель… глаза разбегались. А вот продуктов не было совсем. Оказывается, вход на продуктовый рынок за другим забором на той же площади с заедками.

Но еда Петю не интересовала. Одежда, впрочем, тоже. Порнографические открытки заинтересовали больше, но покупать не стал. Цена дорогая. Разок-другой посмотришь, а потом с ними что делать? На стену вместо картин не повесишь. А дашь кому-нибудь другому посмотреть, так он потом про тебя же всякие гадости говорить будет. И непременно кто-нибудь Левашову настучит. Лучше не связываться.

Много всяких интересных поделок из самых разных концов света, но дарить подарки Пете некому. Впрочем, про запас что-нибудь прикупить можно, но не сейчас. Ближе к концу практики, когда будет ясно, удалось ли что-нибудь заработать.

Некоторые предметы, судя по цене, были артефактами. Но Петя видел только магию жизни, а «лечилку» он и сам может сделать. Кстати, походный набор артефактора, вроде того, что ему в прошлом году Трегубов давал, тоже на глаза попался. Дорогой, зараза! И не очень нужный. Пока. Но иметь в виду надо будет.

Дальше ноги сами собой вынесли Петю к оружию. Не хотел ведь сюда идти. Или себя обманывал?

Пистоли и причиндалы к ним были получше, чем Петин армейский. По крайней мере, дороже. Посмотрел с сожалением, но покупать ничего не стал. Разве что масла ружейного все-таки взял да немного капсюлей и пороха с пулями в запас. Вдруг пострелять случится?

Холодного оружия было больше, чем огнестрельного. Что, впрочем, неудивительно. За свою историю человечество столько всякого колюще-режущего изобрести успело, а тут эти орудия были, похоже, со всех концов света.

Артефакты тоже попадались, опять же, судя по цене. Видеть Петя не мог, «жизнью» орудия убийства не замагичивают.

Вдруг взгляд его уперся в необычный кинжал. То есть необычного в нем ничего не было, разве что индийской работы и, возможно, старый. Узкое прямое лезвие покрыто чернью. Рукоятка из кожи, наверное, змеи завершается не драгоценным камнем, а куском кости. Причем не слоновой, а обычной. Или не обычной. Главное, Петя уловил вокруг навершия и лезвия легкую дымку. Черную. Очень похожую на ту, из которой шаманские «духи» состоят.

Петя приценился. Дорого, но на то, что кинжал — артефакт продавец (по виду турок) не напирал. Говорил о древности, Индии, храме богини Кали. Но тут Петя его одернул. Какая богиня? Он что язычник? Продавца чуть удар не хватил от возмущения.

В общем, сторговал он кинжал. За пятьдесят рублей. Жутко дорого, но по сравнению с двумя сотнями, запрошенными сначала, а в особенности с учетом черной дымки, денег жалко не было. Непонятно, правда, как покупку использовать можно, но — разберется. В крайнем случае, у Ульратачи спросит, если тот после практики в Академии обнаружится. Это не ворованный, а честно купленный амулет, его прятать не надо.

А еще (уже среди скобяных изделий) Петя купил себе универсальный вагонный ключ. Есть такие, у начальника поезда такой хранится, чтобы в случае каких-нибудь происшествий можно было в любое купе попасть. Этот ключ, правда, был самоделкой, то есть, скорее, воровской инструмент. Такой лучше никому не показывать, но Петя этого делать и не собирался. Отдал за него три рубля и спрятал в карман поглубже. Не факт, что он ему сегодня вечером понадобится, но лучше быть во всеоружии.

Времени на рынке Петя потратил изрядно, но день как-то очень медленно тянулся. Идти на пост встречаться со Штерном было еще рано, и он все-таки заглянул к портному.